ЦАРЬ ГОРОХ, МИНИСТРЫ И ШУТ ГОРОХОВЫЙ
Как-то утром царю Гороху принесли новые туфли - мягкие, красные, сафьяновые. Одел их царь и пошел из опочивальни по лестнице вниз, в тронный зал - работой заняться. Идет по лестнице царь в новых туфлях, не нарадуется - туфли не скрипят, мозоли не болят.
Вдруг услышал царь Горох под ногами скрип. Разгневался - неужели сапожник сплоховал? Расстроенный, пошел дальше - ужасный скрип больше не повторялся.
- Ага,- воскликнул царь,- это еще надо подумать, кому на орехи выдать...
Вернулся на десять ступенек вверх, и снова стал спускаться. Снова раздался скрип.
- Безобразие,- взревел венценосный,- Туфли новые, а ступеньки старые! Вот я им устрою сейчас сокращение штатов!
И, прыгая через две ступеньки, быстро спустился до тронного зала. Вихрем пронесшись по огромному залу, как черная ночь опустился он на царский трон свой, и заревел громогласным голосом, какой бывает только у царей или львов (которые, как известно, тоже цари ) :
- Министров ко мне!
- Мы уже здесь, царь-батюшка,- ответили министры с глубоким поклоном, и подошли к царскому трону. Как опытные придворные, они уже чувствовали, что ожидается буря.
- А кто мне ответит, каждый ли день точит свой топор мой палач?- хмуро разглядывая свои новые сафьяновые туфли, спросил царь.
- Каждый день, царь-батюшка,- ответил первый министр.
- Как и положено по уставу,- добавил второй министр.
И лишь третий министр промолчал и, побелев лицом, склонил голову. Только он один заметил, что царь сегодня пришел в новых туфлях. "Шьёт сапожник, а загривки трещат у министров"- подумал он. Голос царя был грозен:
- Приказываю первому министру пересчитать ступеньки лестницы, ведущей из тронного зала в мою опочивальню.
Первый министр поклонился царю и тут же опрометью побежал на лестницу считать ступени. Первому министру и так хорошо было известно, сколько ступенек на этой лестнице, а потому он решил схитрить: поднялся только до середины лестницы, передохнул немного, и вернулся в тронный зал.
- Ровно тридцать две ступени, мой славный царь,- доложил первый министр, уверенный в том, что столь странный приказ был всего-навсего очередной прихотью царя.
Царь поднял голову и, холодно смотря в глаза первому министру, произнес леденящим кровь голосом:
- Приказываю второму министру: пересчитать ступеньки лестницы, ведущей из тронного зала в мою опочивальню!
Первый министр побледнел, а второй министр убежал считать ступени. Второй министр уже понял, что этот приказ вовсе не прихоть, а "задание с подвохом", и поэтому, поднимаясь по лестнице, тщательно просматривал каждую ступеньку - не уронил ли царь какую-нибудь вещицу на лестнице. А опускаясь, честно, начал пересчитывать ступеньки, произнося числа вслух хорошо поставленным голосом - так, чтобы было слышно в тронном зале: "Одна, две, три, четыре..."
Поэтому он, наверно и не услышал скрипа одной из ступенек. Войдя в тронный зал и увидев, что первый министр ещё жив, второй министр немного воспрянул духом, и подойдя к царю, доложил:
- Тридцать две ступени ведут из тронного зала в твою опочивальню, царь. Лестница чистая, никаких посторонних вещей на ней нет.
Царь, осмотрев всех троих министров лениво-властным львиным взором, в третий раз произнес слова, от которых все трое министров вздрогнули, как от заклятия колдуна:
- Приказываю третьему министру пересчитать ступеньки лестницы, ведущей из тронного зала в мою опочивальню...
После этих слов бледный как бумага третий министр покраснел, и вышел из тронного зала вполне решительной, но весьма странной походкой - походкой преданного своему царю воина, посланного им на верную смерть.
Поднимаясь вверх по лестнице, он не считал ступенек - он думал. Какого ответа ждал царь? Может быть, надо сделать для царя потайную лестницу, ведущую из тронного зала в опочивальню? А может быть, сделать новую лестницу - более красивую, более удобную, с другим количеством ступенек, из более ценных пород дерева? А возможно, говоря о лестнице, царь сделал им намёк, что по особо секретным вопросам хочет совещаться с кем-то из министров не в тронном зале, а в опочивальне, поздно вечером, предварительно выставив надёжную стражу внизу, у начала лестницы? Много мыслей передумал третий министр, поднимаясь по лестнице. Поднявшись, достал из кармана восковую доску, и острой деревянной палочкой, очень похожей на современный карандаш, аккуратно и неспешно всё записал. Потом постоял возле двери в опочивальню царя, посмотрел в окно. Потрогал решётку окна - прочна ли.
И тут вспомнил о новых туфлях царя... Почесал себе лоб, пытаясь понять, что думал и чувствовал царь Горох в это утро…
Вот он встал… Вот он оделся… Посмотрел на новые туфли. Надел, прошёлся по опочивальне, наверняка довольный обновкой - сапожник у царя был отменный. Потом не спеша стал спускаться вниз по лестнице…
И тут третий министр понял, что ему остается сделать только одно: попробовать спуститься по лестнице в тронный зал походкой царя. И, если удастся, глядя на все глазами царя, и чувствуя мир так, как ощущал его сегодня утром царь Горох, найти ответ на царскую загадку.
Медленно спускаясь по лестнице, он старался думать о том, что на нем тоже прекрасные сафьяновые туфли, что ногам в них исключительно удобно, что в таких туфлях хочется ходить медленно, мягко, тихо...
И вдруг он услышал тихий, еле уловимый ухом скрип. Скрипела ступенька. Министр вернулся и прошелся ещё раз. Всё тот же тихий, вкрадчивый скрип. А ведь никто не должен слышать, как царь идет по лестнице!
Министр пересчитал - скрипела тринадцатая ступенька сверху. Первые два министра не заметили то, что заметил царь. Грош цена таким министрам. Царь им этого не простит. Но третий министр не стал отвлекаться на посторонние мысли. Обнаружив скрипучую ступеньку, он с таким же вниманием продолжал спускаться по лестнице: вдруг еще попадется что-то неординарное.
Не обнаружив более ничего стоящего внимания, третий министр вошел в тронный зал.
Царь сидел на троне. Первых двух министров уже не было. "Неужели уже казнили?"- подумал третий министр. Из-за трона высунулась голова шута и произнесла нарочито дурашливым тоном:
- А первых двух мы послали пересчитать все грибы в лесу, да все капли в озере. Пусть считать поучатся, поди поумнеют малость... бедолаги.
- Разреши доложить, государь,- обратился к царю третий министр.
- Да чего докладывать-то, может, сразу пойдешь пылинки на дороге пересчитывать?- прищурив один глаз, ответил царь Горох,- Впрочем, попытка не пытка: дакладай, сердешный.
Министр достал свою восковую дощечку, на которой записал все свои мысли для памяти, и рассказал царю свои соображения о потайной лестнице, о необходимости обновления непотайной, и о многом другом... Долго и терпеливо слушал царь Горох речь последнего претендента на пересчет пылинок да травинок в его государстве, а выслушав, спросил:
- И это всё, что ты хотел сказать мне?
- Нет, не всё, мой государь. Ещё одна малость: тринадцатая сверху ступенька на оной лестнице сильно скрипит.
- Скрыпит, говоришь?
- Так точно, царь-батюшка, "скрыпит".
Царь откинулся на спинку трона и, смешно воздев руки к небесам, притворно- торжественным голосом произнес:
- Спасибо тебе, Фортуна! Хоть одного министра с головой ты мне послала!
Тут же из-за трона выскочил шут:
- Радуйся, народ! Один министр с головой - это очень большое количество! И качество немалое! Министерство, одним словом.
- Это что за "министервозство" такое?- царь с подозрением посмотрел на шута.
"Министерство", батюшка. Это заморское слово.
- И что же за морем таким словом называют?
- А вот таких, как он,- и шут показал пальцем на министра.
Царь тоже посмотрел на министра:
- Назначаю тебя самым первым министром.
- У них за морем это называется "премьер- министр",- перебил царя шут, ему разрешалось всё.
- Бывшего первого министра назначаю вторым, а бывшего второго - третьим.
- Царь-батюшка, как же так? Ты же с утра сокращение штатов обещал сделать,- снова перебил его шут,- Ой, нельзя в наше время быть таким добрым...
- Не получилось сокращения,- царь, сняв корону, почесал затылок.
- Не горюй,- зашептал ему на ухо шут,- Еще не вечер.
Поздно вечером, когда царь Горох ложился спать и уже собирался задуть свечу, к нему в опочивальню вошёл нарочито важной походкой шут. Царь, взглянув на шута, который с великим трудом удерживал на своей хитрой морде серьёзное выражение лица, ласково рявкнул на него, ожидая очередной шутки на сон грядущий:
- Чего явился, шут гороховый?
- От такого же слышу: у царя Гороха - и шут гороховый!
- Ну и катись отсель горохом! Только свечу прежде задуй,- царь, зевая залез под одеяло.
- Щас, покачуся. Но сначала скажу: всё получилось.
- А что - все-то?
- А сокращение!
- Так я ж никого не сократил...
- А некоторые, как это у них водится, сами себя сократили.
- Это как это так?- царь приподнялся в постели, обнажив волосатую грудь.
- А так. Тот самый министр, которому поручили все капли в озере пересчитать, считал, считал эти капли, сердешный, да так в энтом озере и утонул.
- Надо же,- царь помрачнел лицом,- вовсе я такого конца не желал.
- До конца там ещё далече: утонул, да не насмерть. Откачали его бабы, которые вечерком пришли на озеро искупаться. А как откачали - он как вскочит на ноги, как заорёт... Ну и в чем мать родила дал дёру в лес - наверно к тому, второму, помогать грибы пересчитывать.
- А ты говоришь - сокращение. Напужал меня только,- царь снова лёг в постель и накрылся одеялом, и сладко зевнув, добавил,- Жив, здоров, побегает по лесу и вернется. А лучше бы его волки сожрали...
- Не, не сожрут: не догонят. Он с такой скоростью, сердешный, припустился, что сейчас, наверно, уже к границе соседнего королевства подбегает. И если его там в психушку не посадят, то, возможно, он там у них министром станет.
- Это хорошо бы. А ещё лучше - первым министром. Никогда мне не нравился энтот король Эдвард. Слишком уж воспитанный, даже когда врёт, говорит шибко грамотно и красноречиво. И люди ему верят. От таких королей вреда больше, чем от шайки разбойников.
- Это точно. Ни один разбойник не может тягаться ни с королем, ни с царем там каким-нибудь...
- Туши свет, тебе сказали,- рявкнул на остряка царь,- Шут ты гороховый!
- Дак я ж про Эдварда! Я его тоже не люблю. Из евоного королевства к нам тараканы через границу перебегают! Это все знают: чем ближе к западной границе, тем больше тараканов...
- Зато сегодня наконец хоть один от нас к ним перебежал,- усмехнулся царь.
- А главное - чтобы он там размножился!- шут поднял указательный палец,- И тогда все будет правильно: ведь в природе должон баланс соблюдаться. Природа, она шибко равновесие любит...
- Туши свет, теоретик,- царь зевнул и повернулся на бок.
- Зачем обзываться,- обиделся шут,- Теоретики, они вон без штанов на запад убегают. А я практик: в одних штанах всю жизнь здесь вкалываю. Шутки шутить - работа серьёзная.
Затем шут плюнул на указательный палец, из-за которого его назвали неприятным для него словом, и загасил свечу. |